Записная книжка капитана Куанье - солдата империи
Часть 126 июня 1812 года мы перешли Неман. Король Мюрат со своей кавалерией шел в авангарде; 60.000 войско Даву колоннами двигалось по большой виленской дороге, так же как и вся гвардия с артиллерией. Смотря на такие ряды, трудно было себе представить, что идут они в бесплодные равнины, где нет других населенных пунктов, кроме плохоньких деревень, опустошаемых русскими. Этих последних Мюрат настиг у Ковно, и они должны были отступить по направлению к Вильно. Погода, доселе прекрасная, внезапно изменилась. 29 июня, около трех часов, страшный ураган обрушился на нас, прежде чем мы успели дойти до деревни. Я готов был вынести какие угодно невзгоды, лишь бы только скорее до нее добраться. Наконец мы дошли. Мы не могли расседлать своих лошадей; надо было их разнуздать, дать им травы, развести костры. Буря была страшной силы и сопровождалась громом и градом. Было невозможно сдерживать лошадей, пришлось их подвязывать к колесам телег. Я умирал от холода. Оставаться на ногах я уже не мог, поэтому открыл один из своих фургонов и забрался в него. Утром перед глазами предстало душу раздирающее зрелище. В кавалерийском лагере, около нас, земля покрылась трупами, не перенесших холода лошадей: в эту ужасную ночь их пало более десяти тысяч. Выбравшись из своего фургона, я увидел, что и из моих лошадей три пали; остальных я распределил по своим четырем фургонам. Несчастные животные страшно дергались, ломали упряжь, бросались в своих хомутах наземь, приходили в какое-то бешеное состояние и делали отчаянные скачки. Если бы я опоздал хоть на час, все бы лошади пропали. Должен добавить, что потребовалась вся наша энергия, чтобы их укротить.
Мы вышли на дорогу. На ней мы находили мертвых солдат, которые не могли вынести чудовищного урагана. Это удручающе действовало на значительное число наших людей. Хорошо еще, что форсированный марш армии заставил уйти из Вильно русского императора, державшего там свою главную квартиру. В этом большом городе можно было привести в порядок войска.
По своему прибытию 29 июня император, отдал приказ о том, чтобы задержать всех отстававших и разместить их в особо отведенном огороженном месте за городом. Там их и запирали, не забывая давать дневные порции. Жандармы продолжали подбирать в разных местах других отсталых. Затем из них сформировали три батальона от 700-800 человек в каждом. Все они сохранили при себе оружие.
После короткого перерыва на отдых, мы продолжили свое продвижение в сторону безграничных лесов, где постоянно нужно было быть начеку, чтобы не натолкнуться на засаду неприятеля. Армия должна была осторожно продвигаться для того, чтобы не оказаться разделенной. До того как выйти император направил вперед егерей своей гвардии, и мы остались с ним. 13-го июля, он отдал распоряжение, явиться к нему двадцати двум сержантам для повышения в чине. Т.к. все егеря ушли, то эта доля выпала на нас. Мы должны были встать на площади в два часа, для того, чтобы предстать перед императором.
В полдень я шел, неся в руках пачку писем для раздачи; майор Белкур, горячо пожав мою руку, сказал: "Дорогой, мой, до конца сегодняшнего дня вы станете лейтенантом линейной пехоты". - "Благодарю, но я не хотел бы возвращаться на фронт". - "Говорю вам, вы будете носить эполеты лейтенанта уже сегодня; и даю вам слово, если император пожелает отправить вас снова на фронт, я постараюсь вернуть вас в гвардию. Поэтому, ни слова; будьте на площади в два часа без опоздания". - "Хорошо, я буду там". - "Я буду там уже до вас". - "Меня это устраивает".В два часа император вышел на смотр; двадцать два из нас стояли, построившись в шеренгу перед ним. Начав осмотр с правой стороны, внимательно изучив каждого офицера с головы до ног, он сказал генералу Дорсену: "Из них получатся прекрасные полковые офицеры". Когда он подошел ко мне и увидел, что я был ниже всех ростом, то майор сказал ему "Это наш инструктор; он не желает возвращаться на фронт". "Что! Вы не хотите возвращаться на фронт?" "Нет, сир; я хотел бы остаться в вашей гвардии". "Хорошо, я назначу вас в младший состав своего штаба". Затем, повернувшись к главе штаба, графу Монтиону, он сказал: "Возьмите это "ворчуна" и определите его в младший командный состав генерального штаба". Как я был рад остаться рядом с императором! Я и не подозревал, что променял рай на ад; но позднее я в этом убедился. Храбрый генерал Монтион подошел ко мне: "Вот, где я расположился. Подойти ко мне завтра в восемь часов и получите распоряжения". На следующий день, в назначенный час я отправился к генералу, который принял меня, улыбаясь, и всем своим видом показывая, что он симпатизирует истинным военным. "Ну, - сказал он, - теперь ты будешь нести службу рядом с императором. Если ты не возражаешь, я бы попросил тебя сбрить твои длинные усы; император не любит, чтобы офицеры его штаба были усатыми. Боюсь, тебе придется пожертвовать ими. Если бы мне пришлось дать тебе боевое задание, испугала бы тебя встреча с казаками?" "Нет, генерал". "Я хотел бы, чтобы два твоих товарища, знающих толк в командовании, вели три батальона смешанной группы войск. Ты знаешь, кого выбрать; пошли их. Что же касается тебя, я видел тебя в действии; ты знаешь свое дело. Три батальона, состоящие из отставших солдат, нужно отправить назад в их армейские корпуса. Завтра ты будешь командовать ими в присутствии императора. Поэтому приходи со своими двумя товарищами, и мы подумаем, как действовать с этими тремя батальонами".
Дойдя до ограждения, генерал позвал солдат третьего корпуса и построил их по одну сторону, а затем также построил и солдат других корпусов. Когда это было сделано, мы вернулись к тому, чтобы уладить дела с квартирмейстером гвардии, мы получили наши письменные удостоверения и наши средства. К счастью для меня, солдаты из обоза приготовили для меня прекрасную лошадь с седлом и дорожным чемоданом. До этого момента все складывалось удачно, но у меня еще не было ни кирасы, ни сабли; у меня была только фуражная шапка. Я выглядел как опустившийся унтер-офицер. Это меня сильно задевало.
Я пошел к квартирмейстеру, чтобы получить свой гонорар и послужной список, а затем попрощался со своими офицерами. Они предложили мне выбрать одну из лошадей. "Благодарю, но у меня уже есть лошадь. Я выбрал прекрасную лошадь с седлом и поводьями, и, вдобавок, я все оставлял в прекрасном состоянии". "Прощай, дружище, мы будем часто видеться". "Будь у меня еще соответствующий головной убор, я был бы полностью доволен.". "Хорошо, приходи сегодня вечером, и ты найдешь себе то, что нужно у квартирмейстера; я поищу", - сказал адъютант-майор. "Теперь все в порядке". "И если я смогу найти саблю, я сразу же тебе ее передам. Ты имеешь право на неё".
Я с сожалением оставил их; пошел к графу Монтиону и сообщил, что я получил увольнение. "Я буду сначала выплачивать тебе жалование как лейтенанту, чтобы ты мог иметь все необходимое. Поторопись и сделай все, что нужно; мы вскоре должны отправляться". "Завтра, генерал, все мои дела будут в порядке".
В этот вечер я пошел к квартирмейстеру и нашел головной убор и старую саблю, и я уже чувствовал себя настоящим человеком. На следующее утро я предстал с длинной саблей и в шляпе. "О!" - сказала он, - отлично, я должен найти вам эполеты. Мы отправляемся 16-го июля. Приходите ко мне дважды в день за распоряжениями".
Утром 15-го, я пришел к графу Монтиону, который сказал: "Мы уходим завтра. Тебе нужно будет привести 700 человек в третий корпус. Днем будет парад перед замком для императора. Я только что предупредил двух ваших товарищей, чтобы они были готовы в 11 часов к тому, чтобы приступить к командованию батальонами. Они сразу же должны быть внесены в списки; по каждому полку составляются списки личного состава. Мой адъютант уже делает перекличку; у нас должно быть все готово". Когда мы достигли ограждения, мы обнаружили, что все в трех батальонах были под ружьем. Он поставил нас командовать батальонами, и представил нас им как командующих; мы получили походный порядок и списки полков. В шесть часов 15-го, я пошел делать перекличку, полк за полком. Сначала я обнаружил, что в составе полка Жозеф Наполеон было 133 испанца, тоже самое было и в других полках. Когда все списки были оглашены, я проверил свой состав. У меня не было сержанта; барабанщик и сигнальщик были всем моим составом, с которым нужно было руководить семьюстами человек. Я приказал им перенести снаряжение и составить оружие в козлы. В 9 часов мы поели, и в десять всё уже было готово. Два моих товарища были одинаково энергично настроены. В 11 часов пришел граф Монтион, быстро прошел вдоль рядов и мы начали движение. К счастью, у меня был барабан; не будь его, царила бы мертвая тишина.
Мой мальчик - сигнальщик шел в правой стороне батальона со своей маленькой саблей в руке. Мы подошли к дворцу. Я выровнял свой батальон по правой линии первой шеренги, другие позади. Я построил маркеров; т.к. они ничего не смыслили в построении, я вынужден был сам построить их так, как нужно, Император наблюдал за мной с балкона. Они выполнили команду "На плечо!", затем скомандовал: "На право! Маркеры смирно!" Я поправил построение и занял свое место в правой стороне своего батальона. Граф Монтион подошел к императору. Они вышли и подали мне знак подойти к ним. "Сколько боеприпасов вам не хватает?" - "373 снаряда, сир" - "Запросите патроны и двойной рацион хлеба и мяса. Придерживайтесь правого фланга и ведите их по площади. Затем сразу же идите и получите ваш хлеб, мясо и патроны.
Все выходы с площади были под охраной, я приказал сложить оружие, взял отряд для выполнения особого задания, получил патроны и раздал их, затем получил мясо и хлеб. В 7 часов все было роздано. Я еле стоял на ногах от голода и отправился чего-нибудь перекусить и позаботиться о своей лошади. Я выбрал безлошадного кавалериста в качестве своего слуги. Мне был дан приказ начать движение в 8 часов.
По выходе из Вильно мы оказались со всех сторон окруженными лесами. Я шел позади своего батальона. Наступила ночь и тут я стал замечать, что мои дезертиры начинают ускользать в чащу леса. Темнота не позволяла возвращать их на места; оставалось только злиться про себя. Что прикажете делать с подобными солдатами? А ведь они пожалуй все разбегутся! Часа через два передние ряды моего батальона увидели влево от себя круглую поляну и на ней остановились. Когда подошли задние ряды, костры уже пылали. Предоставляю судить о моем смущении. "Что вы тут делаете? Почему не идете дальше?" - "Достаточно походили, мы устали и хотим есть", - был ответ.
Огни горели, котлы разогревались. В полночь, я увидел, как император проезжал со своей свитой. Видя мой бивак освещенным, он остановился и подозвал меня к дверцам кареты. "Что ты тут делаешь?" - "Ваше Величество, не я здесь командую, а они. Я шел в арьергарде, и нашел голову батальона здесь уже остановившейся, а костры разложенными. У меня уже многие бежали назад в Вильно со своими двумя рационами. Что же делать мне одному с 700-ми дезертирами? - "Делай, что возможно. Я прикажу их задержать". Он уехал, а я один остался с этими непослушными солдатами и с сожалением вспоминал о своих сержантских нашивках. Бедствия мои этим не кончились. Утром я велел бить сбор и сейчас же отправляться в путь, причем я сказал им, что император хотел отдать приказ о задержании дезертиров. Мы шли до полудня и, выходя из леса, нашли лужайку, где паслись коровы. Мои солдаты тут же разобрали свои фляги и побежали доить коров. Пришлось их подождать. Вечером они тоже сделали привал и как только попадались коровы; всякий раз приходилось останавливаться. Нечего сказать, весело было! Наконец мы вошли в леса, далеко стоящие от деревень. Значительная часть лесов была разрушена огнем. Один сгоревший лес лежал вправо от нашего пути, и когда мы с ним поравнялись, я увидел, что часть моего батальона пустилась как раз туда в этотсожженный лес. Я поскакал галопом, чтобы вернуть их назад. Каково же было мое удивление, когда вдруг солдаты повернулись ко мне и начали в меня стрелять! От дальнейших попыток мне пришлось отказаться.
